По моему убеждению, заниматься этим переводом может только человек, который сам пишет и владеет искусством слова. В связи с минимальной формализацией и невозможностью составить хоть какой-то глоссарий, художественный текст максимально не подходит для автоматизированного перевода.

Цель такого перевода – вызвать в читателе отклик, и для этого недостаточно дословно перевести текст оригинала. Многим памятна ситуация с противостоянием фанатов двух переводов на русский язык «Гарри Поттера» – и это прекрасно! Чем больше внимания уделяется книге, тем больше людей ее прочтет.

В Советском Союзе частой практикой при переводе произведений классиков литературы на русский язык было цензурирование произведений. Переводчики и цензоры старались обходить стороной моменты в книгах, где недостаточно комплиментарно описывается советские люди или какая-то из стран-друзей СССР, а также поднимаются темы, состоящие под негласным запретом. Так, в переводе романа «Над пропастью во ржи» Ритой Райт-Ковалевой «Cuban-looking guy», дышавший в Холдена перегаром, превращается в «настоящего испанца» (ведь кубинцы наши друзья, и нельзя использовать их в негативном контексте, а испанцы с режимом Франко – максимально недружественны); «perverts» (извращенцы), «flits», «morons» (геи) дружно превращаются в «психов».

В переводе романа «По ком звонит колокол» советский дипломат Карков из язвительного циника с гнилыми зубами превращается несколькими штрихами переводчика и цензора в обаятельного интеллектуала, а Роберт Джордан в компании русских советников не «развратился» (corrupt), а всего лишь «привык».

В общем, читая художественный перевод часто ловлю себя на мысли, что я бы сделал по-другому, но неизменно с благодарностью к переводчику, взявшему на себя такое бремя.